дований, становятся настолько крупными, что корпорация, которой не удается распорядиться ими разумно с коммерческой точки зрения, может потерять устойчивость под сокрушительным гнетом производственных издержек. Более того, не существует такого инструмента, с помощью которого можно было бы легко и быстро измерить рентабельность проводимых исследований. Как нельзя ожидать даже от самого умелого игрока профессиональной бейсбольной команды больше одного попадания в результате трех ударов битой, так и значительное число исследовательских проектов обречены оказаться бесприбыльными просто по закону средних чисел. Более того, даже в коммерческих лабораториях, управляемых наилучшим образом, ряд таких проектов может случайным образом соединиться на каком-то одном временном интервале. Наконец, с момента, когда проект задуман, до момента, когда он окажет ощутимое положительное влияние, например на корпоративную прибыль, может пройти от семи до одиннадцати лет. Таким образом, почти наверняка даже самые прибыльные из исследовательских проектов вначале послужат сокращению финансового потока, а уж потом, возможно, будут увеличивать доходы акционеров.

Если издержки, связанные с плохой организацией исследований, высоки и к тому же трудно распознаваемы, то недостаточный объем исследований чреват еще большими издержками. Всего через несколько лет появление новых материалов и новых типов оборудования постепенно сократит рынок для тысяч компаний, возможно и для целых отраслей, которым не удастся идти в ногу со временем. Например, такое влияние могут оказать рост применения компьютеров для хранения информации и использование ир-радиции в промышленных технологических процессах. Однако другие компании станут внимательнее отслеживать тенденции технического прогресса, маневрировать и, пользуясь своей осведомленностью , добьются огромного роста продаж. Руководство таких компаний сможет, поддер-

живая наивысшие стандарты эффективности в повседневных операциях, одновременно опереться на столь же точные прогнозы, позволяющие оставаться первыми в тех сферах деятельности, которые определят успех на многие годы вперед. И будущее, скорее всего, принадлежит их удачливым акционерам.

Помимо бума исследований и влияния изменившихся представлений о корпоративном управлении имеется и третий фактор, предоставляющий сегодняшним инвесторам больше возможностей, чем в прежние времена. Далее в этой книге - в разделах, посвященных вопросу, когда следует покупать акции и когда их продавать, - представится более подходящий случай обсудить, какое влияние цикл деловой активности оказывает на инвестиционную политику, и оказывает ли вообще. Но один из аспектов этой проблемы, по-видимому, необходимо обсудить прямо сейчас. А именно - огромное преимущество владения некоторыми типами обыкновенных акций, появившееся в результате фундаментального изменения политики федерального правительства, происходящего примерно с 1932 года.

Как до, так и после этой даты обе ведущие партии пытались записать на свой счет (и, как правило, им в этом не отказывали) любые проявления роста благосостояния в период их нахождения у власти - сколь бы мала ни была при этом реальная роль правительства. Аналогичным образом, в случае кризиса партию обвиняли в нем и оппозиция, и население. Однако вплоть до 1932 года ключевые политики обеих партий сомневались в том, что обладают каким-либо моральным правом намеренно идти на создание огромного дефицита ради поддержания кризисных сегментов бизнеса, и даже в политической дальновидности такого шага. Независимо от того, какая партия была у власти, никакие меры по борьбе с безработицей не рассматривались всерьез, если требовали больших затрат, чем расходы на открытие пунктов раздачи хлеба и супа для безработных.

После 1932 года все это было в корне пересмотрено. Стало несущественным, кто больше заинтересован в сбалансированном бюджете - демократы или республиканцы. Начиная с президента Эйзенхауэра (возможно, лишь за исключением бывшего министра финансов Хэмфри), руководство республиканской партии снова и снова повторяет, что в случае реального ухудшения состояния бизнеса они, не колеблясь, снизят налоги или предпримут иные необходимые шаги для финансовой стабилизации и снижения уровня безработицы. Это совсем не похоже на доктрины, преобладавшие в период, предшествовавший Великой депрессии.

Даже если бы данное изменение политики не стало общепризнанным, произошли бы и некоторые другие изменения, которые привели бы во многом к тому же результату, хотя, возможно, не так быстро. Налог на доходы был узаконен лишь в период администрации Вильсона. Он не оказывал большого влияния на экономику вплоть до 1930-х годов. Ранее значительная часть федеральных доходов поступала от сбора таможенных пошлин и аналогичных акцизных сборов. Ставки менялись, хотя и незначительно, в зависимости от степени экономического роста, но в целом были достаточно стабильными. Сегодня, напротив, около 80 процентов федерального дохода поступает от налогов на корпорации и подоходного налога на физических лиц. Это означает, что любое резкое ухудшение общего состояния бизнеса вызывает соответствующее изменение федеральных доходов.

Тем временем появились новые законодательные механизмы, такие как поддержание сельскохозяйственных цен и пособия по безработице. И теперь, именно в те моменты, когда снижение деловой активности начинает значительно сокращать доходную часть бюджета федерального правительства, расходы по этим направлениям, ставшие обязательными в силу закона, требуют резкого роста правительственных расходов. Прибавьте к этому явное стремление переломить любые неблагоприятные тенденции в бизнесе