повышения до должности Дреллеса я все равно зарабатывал лишь 48 тыс. долларов в год. В этом контексте предложение получать 10 тыс. долларов в месяц, не считая денег, которые я мог заработать, управляя фондами, показалось исключительно привлекательным. Я решил, что даже если полностью провалюсь, все равно смогу найти другую работу, где мне будут платить больше, чем сейчас в банке.

И вот в феврале 1981 года, наняв еще одного аналитика и секретаршу, я открыл Duquesne Capital Management. Мы начали с управления одним миллионом долларов, что на первых порах приносило нам 10 тыс. долларов за год. Большая часть нашего дохода поступала от ежемесячного гонорара в 10 тыс. долларов за консультации в соответствии с нашим соглашением. Начали мы исключительно хорошо, поймав резкое восходящее движение акций компаний с малой капитализацией. К середине 1981 года акции повысились до верхней границы своего оценочного диапазона, а процентные ставки в то время подскочили до 19%. Это была одна из самых очевидных в истории рынка ситуаций для продажи. Мы на 50% перешли в деньги, что по тем временам, я думаю, было по-настоящему радикальным шагом. Затем, в третьем квартале 1981 года, мы потеряли все.

- Я не понимаю. Как вы могли все потерять, если перешли на 50% в деньги?

- Ну, мы потеряли на 50-процентной позиции, которая еще оставалась.

- Да, но вы ведь могли потерять только половину от того, что теряли все остальные.

- В банке стандартная процедура заключалась в том, чтобы всегда быть почти полностью инвестированными, и хотя я в банке больше не работал, я, очевидно, еще сохранял в значительной степени этот образ мышления. Вы должны понимать, что в июне 1981 года

я был настроен невероятно по-медвежьи. И мое мнение было абсолютно правильным, но мы все равно в третьем квартале потеряли 12%. И я сказал своему партнеру: Это преступление. Мы никогда еще не были так уверены в медвежьем характере этого рынка и все равно свели квартал с убытком . И прямо тогда мы раз и навсегда изменили нашу инвестиционную философию так, чтобы если когда-нибудь в будущем у нас снова будет такое медвежье настроение в отношении рынка, мы будем выходить в денежную позицию на 100%.

В четвертом квартале 1981 года фондовый рынок частично восстановился. В то время мы по-прежнему придерживались исключительно медвежьих взглядов и сбросили остальную нашу позицию акций. Мы поместили 50% в деньги, а 50% - в долгосрочные облигации. Нам нравилась долгосрочная позиция в облигациях потому, что она приносила 15%, политика ФРС были чрезвычайно жесткой, а инфляция уже быстро понижалась. Это казалось нам настоящим подарком.

Дела у нас шли очень хорошо, и к маю 1982 года активы под нашим управлением выросли до 7 млн долларов. Как-то утром пришел я на работу и обнаружил, что Drysdale Securities - клиент, которого мы консультировали - обанкротилась. Я немедленно позвонил своему знакомому в этой фирме, но его там уже не было.

Я понял, что у меня была проблема, требовавшая немедленного разрешения. Мои расходы составляли 180 тыс. долларов в год, а моя новая база доходов равнялась всего 70 тыс. долларов (1% от 7 млн долларов, которыми мы управляли). Я понятия не имел, как мы могли выжить. В то время наша фирма имела собственных активов чуть меньше 50 тыс. долларов, и я был абсолютно убежден в том, что процентные ставки понизятся. Я взял весь капитал фирмы и вложил его во фьючерсы на казначейские векселя. За четыре дня я потерял все. Парадоксально, но менее чем через неделю после нашего банкротства процентные ставки достигли

своего максимума за весь цикл. С тех пор на ту высоту они так уже и не поднялись. Именно тогда я узнал, что вы можете правильно предсказать поведение рынка и все же проиграть, если используете слишком большой леверидж.

В то время у меня был один клиент, который в весьма молодом возрасте продал компанию программного обеспечения. Он передал выручку от этой продажи, весьма значительную, какому-то брокеру, потерявшему половину суммы на опционном рынке. В отчаянии брокер привел его ко мне, и я очень неплохо для него поработал. Поскольку это был частный счет, в отличие от всех остальных моих клиентов, бывших пенсионными фондами, я мог использовать его для открытия короткой позиции на фондовом рынке. Кроме того, я держал длинную позицию по облигациям. Обе позиции процветали, и его счет значительно вырос.

Не зная куда деваться, я встретился с этим клиентом и спросил, не заинтересует ли его финансирование нашей компании в обмен на приобретение ее части. В то время это, вероятно, выглядело глупейшей сделкой, ибо фирма наша имела чистый убыток в 40 тыс. долларов и заложенный дефицит в 110 тыс. долларов в год. Управлялась она 28-летним человеком, имевшим всего лишь однолетний опыт работы и никакой репутации. И я продал ему 25% компании за 150 тыс. долларов, чего, как я рассчитал, будет достаточно, чтобы продержаться еще двенадцать месяцев.

Через месяц начался бычий рынок, и в течение примерно года управляемые нами активы выросли до 40 млн долларов. Я думаю, что 1983 год был первым годом, когда я заработал больше, чем моя секретарша. С середины 1983 до середины 1984 года у нас был период некоторого спада, но компания уцелела, и в дальнейшем дела у нее шли очень хорошо, особенно когда начался бычий рынок в 1985 году.