время, когда я убеждал его сестру не думать о неизбежности вершины фондового рынка. Он спросил: Как вы думаете, нужно ли мне сейчас закрывать свою короткую позицию?

В тот момент, хотя Доу уже упал на 500 пунктов до уровня примерно 1.700, фьючерсы торговались на уровне, эквивалентном Доу 1.300. Я сказал: Джек, вы должны закрывать свою позицию сейчас. Фьючерсы S&P торгуются, судя по Доу, с дисконтом на 4.500 пунктов . Он посмотрел на меня и спросил: Что такое дисконт?

- И что же, закрыл он тогда свою позицию?

- Конечно закрыл - и точно на абсолютном минимуме.

- Вернемся снова к вашей карьере. Почему вы ушли из Dreyfus?

- Я чувствовал, что управлял слишком многими фондами (семью в то время, когда уходил). В дополнение к собственно работе по управлению время от времени от имени каждого фонда требовалось выступать на презентациях или участвовать в других видах деятельности. Например, каждый фонд проводил по четыре заседания совета директоров в год.

- Как же вы могли находить время заниматься всем этим?

- А я и не мог - потому и ушел. Во время всего этого периода я постоянно общался с Соросом. Чем больше я с ним разговаривал, тем больше понимал, что все, что говорили о нем люди, было неправильным.

- А что о нем говорили?

- Ну, были разные рассказы о текучести кадров в фирме. Якобы Джордж платил людям хорошо, но быстро увольнял их. Каждый раз, когда я упоминал, что Сорос пытается меня нанять, мои наставники в сфере биз-

неса твердо советовали мне не соглашаться. Сорос фактически начал называть меня своим преемником еще до того, как я поступил в его фирму. Когда я пришел к Соросу домой на собеседование, его сын сказал мне, что я уже десятый преемник . Ни один из других особенно долго не продержался. Он считал, что это что-то истерическое. А когда на следующий день я прибыл в офис Сороса, весь персонал говорил обо мне как о преемнике. Им тоже это казалось очень смешным.

- А вы не думали о том, чтобы после ухода из Dreyfus сделать шаг назад и заняться исключительно своим фондом Duquesne Fund?

- Это, безусловно, был вариант. Фактически активы, которыми управлял Duquesne, значительно выросли без каких-либо маркетинговых усилий, просто из-за той известности, что я приобрел благодаря замечательным результатам фондов Dreyfus.

- Почему же вы не пошли по этому пути?

- Просто потому что Джордж Сорос стал моим идолом. Он, казалось, лет на двадцать обогнал меня во внедрении принятой мной торговой философии: держать ключевую группу акций в длинной позиции и ключевую группу акций в короткой позиции и затем использовать леверидж для торговли фьючерсами S&P, облигациями и валютами. Я очень многое узнал лишь из разговоров с Соросом. Я думал, что в этой ситуации не смогу проиграть. Худшее, что могло со мной случиться у Сороса, это что он уволит меня через год, - и в этом случае я получу последнюю часть своего образования и все равно смогу управлять Duquesne. В лучшем случае, все получится.

- Изменились ли ваши отношения с Соросом после того, как вы стали на него работать?

- Первые шесть месяцев наши взаимоотношения были довольно неровными. Хотя у нас были сходные торго-

вые философии, наши стратегии были совершенно разными. Когда я начал у него работать, он собирался быть моим тренером - а тренером он был агрессивным. По-моему, Джордж Сорос - величайший инвестор всех времен, но даже если вас тренирует величайший в мире инвестор, это скорее мешает, чем помогает, если он вмешивается в ваши дела достаточно, чтобы нарушить ритм вашей торговли. На кухне не могут ужиться два повара, из этого просто ничего не получится. Отчасти вина была моя, потому что он, бывало, давал рекомендации, а я боялся возразить. В конце концов, как можно не согласиться с человеком, имеющим такую историю достижений, как у него?

Развязка произошла в августе 1989 года, когда Сорос продал позицию в облигациях, которую я раньше открыл. Раньше он никогда такого не делал. Хуже того, я был очень уверен в той сделке. Нечего и говорить, что я очень расстроился. И тогда мы в первый раз выговорились с ним до конца.

В конце концов, Сорос решил, что не будет вмешиваться в мои дела в течение шести месяцев. Честно говоря, я не надеялся на то, что он выполнит свое обещание, так как он и раньше пытался сделать это, но просто не мог. Дело было спасено, однако, событиями, назревшими в Восточной Европе в конце 1989 года. Как вы, вероятно, знаете, преобразование Восточной Европы и Советского Союза из коммунистической системы в капиталистическую было в последние годы главным увлечением Сороса. Для содействия достижению этой цели он открыл фонды в одиннадцати странах. А когда Джордж находился в Восточной Европе, он при всем желании не мог вмешиваться в мои дела.

И тогда все стало налаживаться. Я не только торговал самостоятельно, без какого-либо вмешательства, но и та же восточно-европейская ситуация привела к моей первой по-настоящему большой сделке для фонда Сороса Quantum Fund. Я никогда ни в одной сделке не был уверен так, как в длинной позиции по немецкой марке, ког-